ПЕСНЯ В ПОЭЗИИ Ф. ВАСИЛЬЕВА
М. Т. Слесарева, Россия, Глазов. 2014 г.
Влияние народной песни на творчество удмуртских поэтов является безусловным фактом и отмечается всеми исследователями удмуртской литературы. В разные периоды развития удмуртской поэзии она играла разную роль. В XIX и в начале XX века народная песня врабатывается, границы фольклорного и литературного текстов зачастую стёрты, происходит взаимовлияние (Г. Е. Верещагин «Чагыр, чагыр дыдыке», А. Оки «Нюлэскы но ветлыкум» и др.). Именно традиционная народная поэзия придаёт национальную узнаваемость текстам этого периода. При рассмотрении творчества К. Герда П. Домокош в «Истории удмурткой литературы» подчёркивает: «Народная песня становится сущностью Герда, пронизывает его насквозь, вдохновляет его поэзию, его стиль, определяет его духовный мир. Симбиоз Фольклора и литературы наиболее полно осуществился в его произведениях, имеющих истоками песню» [3, с. 254]. В следующий период развития удмуртской литературы эта линия продолжилась в творчестве М. П. Петрова, собирателя и знатока южно-удмуртской песни. В творчестве поэтов в 1960-1970-е гг. заметно влияние как удмуртской, так и русской культуры.
Ф. И. Васильев как поэт нового поколения, выросший на песенной культуре северных удмуртов, внёс в поэзию своё понимание песни. В. Г. Пантелеева в монографии, посвящённой изучению творчества Ф. И. Васильева, отмечает: «Но наиболее всего и скорее всего он Ф. Васильев] видит то, что звучит. Он способен видеть звук» [4, с. 31].
А. Ермолаев, составивший несколько сборников стихотворений поэта, в предисловии к сборнику «Стихотворения. Переводы с удмуртского» пишет об особенностях стихов: «Интонация спокойной, тихой беседы характерна для большинства творений удмуртского поэта. Без патетики, без особой насыщенной метафоричности, без сногсшибательных сравнений... Отнюдь не отрицая значения песенной лирики, он музыкальность видел гораздо шире, чем песенный склад» [2, с. 13-14].
Для Ф. Васильева народная песня - прежде всего мелодия, музыка крезь, а не текст. Возможно, поэтому он в зрелые годы дистанцируется от южно-удмуртской песни с его преимущественно четырёхстрочной строфой. П. Домокош объясняет специфику его стихов: «Васильев поэтически объясняет происхождение песен без слов (которые характерны северным удмуртам), пишет ряд больших стихов северного типа» [3, с. 398].
Поэт на всем протяжении своего творчества использует слова песня кырӟан; мелодия крезь, гур, крезьгур и множество прилагательных и глаголов, создающих смысловые группы с этими словами. Присутствие этих слов даже в названии стихотворения не всегда указывает на жанр песни или песенный характер произведения, например, триптих «Кырӟан чуръёс» («Песенные строки») [1, с. 90] посвящен роли песни, мелодии в жизни человека, «Ин ву утчан гур» («Мелодия поиска небесной воды») [1, с. 308] - о древней мелодии и её месте в сердцах, в жизни современных удмуртов («Крезь» («Гусли»), «Музыка» и др.). Для поэта весь мир -песенный, звучащий: свои звуки у каждого времени года, птиц, полей, лугов («Ошмеслэн кырӟанэз» («Песня родника»), «Мар сярысь кырӟа меда турын» («О чём же поёт трава»), «Усись куаръёслэн кырӟанзы» («Песня опадающей листвы»). Все эти и многие другие стихи, названные песнями, не предполагают песенного исполнения.
В наследии поэта имеется целый цикл стихов, названных колыбельными песнями кöлон гур («Зульыны яратӥсьлы колон гур» («Колыбельная любителю болтать»), «Визьтэмлы колон гур» («Колыбельная глупцу»), «Ӟег удлы кöлон гур» («Колыбельная озими»), «Куректонлы колон гур» («Колыбельная горю»). В удмуртской литературе известны колыбельные песни удмуртского просветителя Г. Е. Верещагина, затем поэта К. Герда. Идея жанра может быть заимствована (у северных удмуртов не зафиксированы тексты колыбельных песен). Колыбельные Г. Верещагина и Ф. Васильева близки по своему ритмическому рисунку, например, «Кызлы кöлон гур» («Колыбельная ели») имеет семисложную строку, как и верещагинская колыбельная «Я, нылы, чебер нылы».
Ряд стихов автор назвал песнями кырӟан («Тодӥськод-а?» («Знаешь ли?»), «Гажаса-а, гажатэк-а...» («Уважая ли, не уважая ли...»), «Ӟыгыртозы киосыд («Обнимут руки твои»), которым присущи строфичность и песенный ритм. Они нашли своих композиторов и исполняются. Однако стоит заметить, что большая часть песен написана в 60-е годы XX века. Строка гостевой народной песни «Гажаса-а, гажатэк-а...» обыграна в названии и в тексте стихотворения, тогда как в произведении «Из но, му но пилиське но» («И земля, и камень раскалывается да»), написанном 13 лет спустя, в 1974 году, связи углубляются в плане сохранения ритма и основной жизнеутверждающей идеи народной песни, глубокий анализ которой дан В. Л. Шибановым [5, с. 22-28]:
Ву пыртӥ но, тыл пыртӥ но И сквозь воду, и сквозь огонь
Весь азьлань вамышъяно. Все вперед нужно шагать. [ 1, с. 215]
Ф. Васильев использует ряд специфических приёмов народной песни. Наряду с психологическим параллелизмом частым приёмом народной песни является параллелизм перечислительный, к особенностям которого поэт часто обращается. Но в отличие от народной песни приём не является сквозным, например, в стихотворении «Лумбыт ужай» («Весь день работал»):
Лумбыт ужай мои Весь день работал я,
Тырши лумбыт... Старался весь день...
.. .Нылъёс пöлы но И к девушкам
Ӝытпал сюри. К вечеру попал.
Небыт турын кадь Как мягкая трава
Нылмурт киос Девичьи руки.
Пичи бöмъёс кадь Как маленькие копны
Нылмурт гадьъёс. Девичьи груди.
Кизил иос кадь... Как звезды... [1, с. 702]
Обилие глагольных рифм в некоторых произведениях является следствием данного приёма, особенно характерного для северно-удмртских причитаний.
Поэт не обошёл вниманием и жанр частушки, живший в 60-е годы XX века в среде удмуртской молодёжи полноценной жизнью. Но и здесь отсутствует заимствование образов, переработка, остаётся лишь ритмический рисунок традиционной частушки:
Узы-боры-туж ческыт но, Земляника-клубника очень сладкие да,
Палэзь гинэ туж курыт. Рябина да очень горька.
Учалтэмдэ тулысэз кадь Твоё внимание как весну
Витисько ини толбыт... Жду уже всю зиму... [1, с. 702]
Целенаправленное изучение творчества Ф. Васильева позволит выявить не только внимание автора к звучанию, музыке окружающей жизни, но и множество образов, приёмов, жанров, заимствованных из народной песни, но имеющих авторское осмысление и звучание.
Список литературы:
1. Васильев Ф. И. Кылбуръёс / Ф. И. Васильев; люказ, поттыны дасяз, азькыл, валэктонъёс гож-тиз Алексей Ермолаев. - Ижевск: Удмуртия, 1995.
2. Васильев Ф. И. Стихотворения / Ф. И. Васильев; пер. с удм. - Ижевск: Удмуртия, 2003.
3. Домокош П. История удмуртской литературы / П. Домокош; пер. с венг. В. Васовчик. -Ижевск: Удмуртия, 1993.
4. Пантелеева В. Г. Поэтический мир Флора Васильева. Национально-семантические особенности стиля: монография / В. Г. Пантелеева. - Ижевск: УИИЯЛ УрО РАН, 2000.
5. Шибанов В. Л. Удмуртская народная песня «Из но, му но пилиське но...»: структурный анализ / В. Л. Шибанов // Движение эпохи - движение литературы: удмуртская литература XX века: учебное пособие / под ред. Т. И. Зайцевой и С. Т. Арекеевой. - Ижевск: Изд. дом «Удм. гос. ун-т», 2002.-С. 22-28.